Неутоленные желания. Книга 1

Известно, что существует «кризис сорокалетних». Женщины и мужчины в этом возрасте начинают чувствовать, что жизнь проходит, а сделано мало, и уже не успеть, и старость как будто не за горами. И первые морщинки приводят в ужас. Иногда и жизнь уже утратила прелесть новизны, все становится скучно.

Но все это не правда. Жизнь бесконечна. Она превращается в увлекательнейшее приключение, когда мы занимаемся самопознанием.

Это занятие требует и определенной смелости по отношению к себе, и честности, и открытого непредвзятого взгляда на многие вещи, но если мы отваживаемся на это самое интересное путешествие, жизнь приобретает непреходящий смысл. Путешествие внутрь себя полно неожиданностей! Мы открываем такие подробности в истории своего существования и такие детали собственной души, что порой кровь стынет в жилах! Наблюдения и эксперименты с самим собой превращаются в удивительные приключения. Все происходящее вокруг приобретает особый смысл, мы вновь обретаем силы, которые раньше тратили на страхи и бесплодные беспокойства. А побочный результат — исчезают или почти исчезают житейские проблемы.

Все люди похожи. В каждом из нас живут неосуществленные желания. Обычно мы превращаем их в груз печали и неудач. А это хороший способ для быстрого старения.

Но, вооружившись эзотерическими знаниями, все свои несбывшиеся мечты можно превратить в источник сил, скрытый потенциал энергии жизни.

Этому посвящена моя художественная книга, которая называется «Неутоленные желания». Я хочу вам показать вступление к ней.

      «Многие человеческие желания неосуществимы. И не потому, что мы хотим слишком много, а потому, что мы хотим невозможного! Невозможное сталкивает нас с волей и желаниями других людей, и тогда мы становимся жестокими. Невозможное бросает нас в пучину отчаяния, и тогда мы становимся глупыми.
Но невозможное дает нам и бесконечную энергию жизни. Мы желаем возвышенной любви, хоть сами не способны на нее. Мы неистово жаждем всеобщего счастья, не замечая, что хотим лишь удовлетворения собственного эго. Мы ждем от окружающих благородства, доброты и справедливости, не чувствуя, что сами не несем этих достоинств в себе. Мы требуем от Бога установления рая на Земле, не задавая себе вопроса: а умеем ли мы жить в раю?
Мы стремимся быть совершенными, не зная, что такое совершенство. Мы хотим навеки слиться с любимыми, не понимая, что у каждой души — свой путь. Хотим силы и боимся ответственности. Берем на себя смелость, не ведая о последствиях.
И все-таки, лишь невозможное вдохновляет нас к полноценной жизни. Наши неутоленные желания — источник бесконечной энергии стремления. Они возвышают душу и приподнимают нас над пошлой рутиной обыденности. Они позволяют внести Свет в обыденное существование и наполнить жизнь смыслом.
Неутоленные желания, недостижимые возвышенные удовольствия в своей бесконечной прелести идеального никогда не исчезают, они призывают нас стать совершенными, даже если это невозможно.
Ощущайте свои желания всегда светло и радостно! Так вы можете стать счастливыми в каждый момент земной жизни».

      Пусть эта философская идея вдохновит всех сорокалетних на ощущение бесконечной молодости, и ощущение бесконечно интересной жизни. А этот отрывок из середины книги пусть наполнит вас свежими силами.

      «Ра стоял на верхней ступени, его роль заключалась в том, чтобы светить. Это трудная роль и дается она жрецу, который владеет очень высоким уровнем энергий. Среди его способностей есть, например, дар мгновенного исцеления любых, даже очень глубоких, ран.
Это был жрец Храма Ра из Гебтиу, специально прибывший на праздник. На нем были длинные, тяжелые, расшитые золотом одежды, голову украшал отличительный головной убор Ра. Лицо жреца с большими темными глубокими глазами было совершенно спокойно и безмятежно. Оно действительно светилось, сиял и головной убор, и пространство вокруг него. На Ра было больно смотреть, как больно смотреть на полуденное Солнце. Хотелось упасть перед ним на колени. Он разливал на всех присутствующих энергию Света так, будто он и был сам Великий Бог Ра, Творец Мира!
Две пары: Нут и Геб, Маат и Тот — танцевали медленный величественный танец, призванный отобразить мудрое и справедливое устройство Мира. Роль Маат выполняла Хелис, а роль Тота — Рекси.
Их длинные светлые одежды из мягкого шелка струились вокруг тел при каждом движении, как волны самой Жизни. Отличительные головные уборы сияли золотыми и серебряными убранствами, в нагрудных пекторалях блестели драгоценные камни. На красивых и благородных лицах жрецов светились мягкие полуулыбки.
Движения двух мужчин и женщин создавали в пространстве четкий и строгий рисунок, все затаили дыхание. Кто-то плакал. Танец носил магический характер. В неспешных движениях было столько энергии, что меня немного потряхивало внутри, кружилась голова от ощущения совершенства и гармонии! Вся эта мощная сила предназначалась сейчас Миру: все в Мире должно сохранять порядок, установленный Великим Ра. Храмы Та-Кемет являются оплотами этого порядка.
Я знал, что жрица, танцующая Богиню неба Нут, была не наша, а жрица храма Хатор. Геб тоже не наш, но откуда он, я не знал. Обмен жрецами — обычное дело в Храмах Та-Кемет.
После этого танца был наш выход, и я отправился через потайную дверь в помещение алтаря. Мне было жаль, что я не могу досмотреть до конца первый танец, мама была так прекрасна! Она смотрела на Рекси любящими глазами, он отвечал ей тем же. Я тихонько пошел на выход.
Мы вышли вслед за первыми двумя парами тоже вчетвером. Осирис — Исида и Нефтида — Сет. Ра продолжал стоять и светить. Музыка сменилась: звуки флейты теперь сопровождались мягкими переливами арфы. Мы танцевали более подвижный танец. Он был несложным и заключался, в основном, в кружении. На нас были яркие, более легкие и более короткие одежды. Цвет одежды Осириса — белое с красным. Исида — в синем, Нефтида — в зеленом. Одежда Сета — зловещего черного цвета с красным воротом и красными просторными рукавами.
Мы спустились в зал и двигались вокруг озера, к нам постепенно присоединялись пары девушек и юношей. Танец отражал развитие жизни в стране Та-Кемет. Когда мы пустились по второму кругу, танцевали уже и дети. Около ста человек кружило по залу вокруг озера, музыка нарастала, становилась все более активной, включились барабаны и трещотки. Танец становился все более сложным, мы менялись партнерами, кружились группами. Наконец все стихло. На центр зала вышел Сет.
Мы с Олией отошли в сторону. Сетом был Аменсерт, друг Тога, дублирующего меня на случай непредвиденных обстоятельств в роли Осириса. Он, как и Тог, пришел из странствий явно изменившимся и умудренным. Сейчас он демонстрировал зло во всех его изощренных проявлениях.
Аменсерт танцевал Сета так, что кровь стыла в жилах. Его утонченные и несколько заостренные черты лица, такие красивые в обычной жизни, сейчас искажались то похотью и лицемерием, то жестокостью и коварством. На тонких губах играла сложная гамма человеческих чувств, навеянных пороком. Его тело порой передергивалось, порой напряженно сгибалось в немыслимых позах. Хотелось спрятаться от его разрушающих энергий. Он выплескивал их в публику, дразня и раздражая оголенностью желаний. В глазах зрителей читался неприкрытый ужас и глухое отторжение.
В его танец сначала включилась Нефтида, затем группа юношей, с которыми они предавались неуемным возлияниям. Это был очень сложный танец по тем движениям, которые совершали партнеры, и по энергетической, эмоциональной насыщенности.
Над этим танцем молодых жрецов с Сетом больше всего пришлось потрудиться прекрасной Элит. Вместе с Аменсертом они создавали образы, которые будут вынесены и на большой праздник в городе. «Понять зло — значит увидеть его в себе. То, что увидено и осознано, больше не имеет силы, так ты освобождаешься от зла в себе и приближаешься к Богу», — вспомнились мне случайно услышанные слова Аменсерта, которые он говорил Элит. И она его очень внимательно слушала; так внимательно смотрели на него ее глаза, что я почувствовал ревность.
Сейчас я представил, что все это зло, которое демонстрировал Аменсерт, Осирис видел в своем родном брате! Какое же страдание он испытывал! И в то же время позволял Сету жить, как тот хотел. Осирис-Бог знал свое предназначение и знал свою судьбу! На секунду я остолбенел от своего неожиданного открытия, но времени на размышления не было, был как раз мой выход в танце Сета.
Он был любезен и приветлив со мною, он повторял мои движения, он забегал вперед и показывал всем, что он мой первый помощник. Впервые я танцевал, страдая. На репетициях у меня не было этой эмоции. Элит хотела, чтобы я танцевал, не замечая каверзных выпадов Сета. Я переживал, что делаю что-то не совсем так, как нужно, как отрепетировано, но ничего не мог с собой поделать. Я страдал, потому что это был мой родной брат, и я ничего не мог изменить, я любил его. На долю секунды мы встретились глазами с Элит. Как внимательно она смотрит на меня, будто увидела то, чего не видела до сих пор.
Тут в танец входит Олия. Сет кокетничает с ней за моей спиной, я тоже не должен это видеть. Но Аменсерт чуть дольше задерживается в своих «па» с Олией, будто дразня меня, я не могу этого не замечать, Осирис не может этого не видеть, ведь он Бог! В танце наступает момент, когда мы с Олией уходим на второй план, а Сет злобствует нам вслед, досадуя, что эта женщина не отвечает ему взаимностью. Я прижимаю Олию к себе чуть крепче, чем было на репетициях, я боюсь за нее, я люблю ее напряженнее, чем обычно, я хочу укрыть ее от страдания, ведь Сет и ее брат.
Мы выходим с Олией из действия, Сет танцует теперь сцену заговора. Я вижу лицо мамы, ее загадочная улыбка говорит мне о том, что я делаю ошибки. Или мне это только кажется? Нет времени на размышления.
Олия шепчет мне: «Ты все делаешь как-то не так, Илилой! Твое состояние, оно создает какое-то сильное напряжение, это хорошо?»
«Не волнуйся, — успокаиваю ее, как могу, — все хорошо». Тушатся огни на несколько секунд, в это время все участники дальнейшей сцены успевают занять свои места.
И вновь разом вспыхивают все светильники. Осирис возвращается из дальнего странствия. Его встречают с триумфом. У нас с Олией сложный танец, мы должны быть в центре толпы и все время выделяться из нее своим энергичным, восторженным движением. Мы танцуем встречу возлюбленных. Вокруг нас все бурлит, взлетают вверх цветы лотоса. Сета рядом нет; может быть, все прекрасно, нет никакой опасности, достигнута долгожданная идиллия всеобщей благодати. Наверное, так думал Осирис.
Во всеобщем празднестве Осириса увлекает с собой Нефтида. Мы пускаемся с нею в танец любви. Девушка — Нефтида в этом году впервые играет роль среди главных героев. Она мила, гибка, у нее мягкий характер, это проявляется и в танце. Я невольно любуюсь ею. Она очень старается показать мне свою любовь, но энергии страсти в ней нет, мне кажется, в Нефтиде должно быть больше страсти, иначе Осирис не увлекся бы ею. Шальная мысль, которая не приходила ко мне на репетиции, сейчас захватывает меня, я хочу помочь Нефтиде возгореться страстью к Осирису.
Я смутно помню, что я делал. У меня лишь была задача не выйти за рамки своей роли, но подтолкнуть энергии партнерши к другому состоянию. Вдруг она мне что-то шепнула в танце, я не понял, стал переспрашивать. «Это неважно», — был ответ. Мы встретились глазами, улыбнулись. Я сразу почувствовал: у меня получилось! Дальше все пошло по моему плану. Она вспыхнула, ее движения стали озорными, действительно увлекающими. Я забыл и про Исиду, и про Сета, мне было так весело от того, что мы действительно сумели войти в состояние увлеченности друг другом. В конце танца любви я, по сюжету, дарю Нефтиде гирлянду из цветов лотоса. Я положил гирлянду к ее ногам, мы оба, счастливые, смотрели в глаза друг другу, понимая, что получилось все здорово. Мы держались за руки. Танец закончен. Я стою на коленях перед нею, она смотрит на меня сверху, счастливая.
С другого конца зала уже входил Сет для следующей сцены, в конце ее я спущусь на дно водоема, а затем вернусь для прощальной сцены с Исидой. «Молодцы, ребята!» — слышим мы горячий шепот. Мы подходим с моей партнершей к группе девушек, которые когда-то нянчились со мною, а теперь работают в храме на должности младших жриц, среди них Тиса, жрица очищения. Мы видим их сияющие, восторженные лица и понимаем, что произошло что-то важное для нас обоих.
Магическое действо продолжается. Меня благополучно упаковывают в бутафорский ларец без дна, стоящий на поверхности воды. Я набираю в легкие воздуха и ныряю. Легко найдя боковой проем, стараюсь быстро и осторожно передвигаться по тоннелю. И вот я уже на поверхности. Здесь, в помещении за алтарем, где бьют подземные ключи Исиды, я переворачиваю песочные часы: когда весь песок пересыплется, мне нужно вернуться в зал.
Хотелось успеть обдумать, все ли в порядке в моем Осирисе и нельзя ли исправить ошибки, если я их уже допустил. Но почему-то ни о чем не думалось. В сознании мелькали отдельные картины прошедшей части представления, но невозможно было сложить их в мозаику, чтобы оценить. Я посидел, потом полежал, потом вспомнил, что у меня сейчас очень важный кусок выступления с Олией, и постарался настроиться.
Я — Осирис, я ограничен в своих действиях почти так же, как он — в сундуке. Хочу ли я жить так же страстно, как хотел жить он? Конечно, хочу. Люблю ли я свою Исиду так же страстно, как любил он? Пожалуй, да! Сейчас будет сцена нашей непорочной любви, когда Исида зачинает сына Гора. Затем мы попрощаемся, и я уйду в Дуат, а выйду снова только на восходе солнца, символизируя приход весны, начало сезона половодья. Песок на дне часов — мне пора».

Неутоленные желания. Книга 2

Эта книга писалась почти 10 лет. Сначала как странные записки для себя. Потом как обобщение похожих чувств  близких мне людей. И, наконец, она оформилась как сокровенный текст, в котором главное написано между строк.

Когда все издательства отказались ее печатать, я решила выпустить ее на свои средства для близких друзей, которым, я знаю, эта книга очень нужна.

Вот два небольших отрывка из второй книги:

Навстречу Сету

… Некси спал. Я лег на циновку. Странно, но после разговора с Хорахти я чувствовал себя намного спокойнее.
Лысый. Ну да, конечно, это Лысый. Я и сам это знал. Но нет, я не мог догадаться, что он жрец Сета. А теперь знаю. «Идти навстречу Сету», — сказал Хорахти. Что это значит? Идти навстречу — значит самому делать первый шаг. Это я могу. Завтра я буду охотиться на своего врага. Пожалуй, это даже весело! Но почему я – его враг?! Придется завтра спросить у него!
Сет – хаос, непроявленное зерно жизни, как говорит Хорахти. Идти навстречу хаосу, значит идти путем разрушения? Нет, это не для меня! Я ничего не хочу разрушать! Мне хочется, чтобы все были счастливы в Та-Кемет. И я хочу, чтобы каждый мог изменить свою жизнь к лучшему, если она ему не нравится. Наверное, в этом ошибка. Если каждый может менять жизнь по своему желанию, то порядка  быть не может.
Сын Исиды и Осириса, Гор, сумел победить Сета и восстановил мировой порядок своего отца, когда перестал ненавидеть и презирать противника, перестал считать себя несправедливо обиженным. В этом есть кое-что любопытное, но мне некогда думать сейчас об этом. Для начала мне нужно спасти свою жизнь.
Ночью шел ливень, привычный в это время года. Под шум дождя я старался настроиться на своего противника. У него крепкое телосложение, широкие плечи, да и ростом он будет повыше меня. Лучше избегать открытой схватки. Веревка должна быть наготове. В сандалии надо положить маленький костяной нож: мало ли что может случиться. Я вспомнил его лысую голову, сужающуюся кверху, попробовал настроиться на его мысли. За что он хочет убить меня? Но ничего понять не удавалось, тогда я отправил ему разрушительную волну страха. Пусть не думает, что я его боюсь! Я угрожаю ему! Знает ли он, что я на него уже охочусь? Знает ли о моем разговоре с Хорахти? Скорее всего, нет.
…

Охота начиналась. Нун ставил силки на мелкую дичь. Взлетали вверх утки, их сбивали охотничьи стрелы, но все это было не для меня. Я выбрался из лодки и пошел навстречу Сету. Я сам найду его! Кое-где мне приходилось брести по пояс в воде. Я осмотрел всех, кто был в лодках, стараясь не приближаться и быть незамеченным. Нужно было действовать быстро. Я должен найти его раньше, чем он найдет меня в этих зарослях. Но Лысого нигде не было.
Он мог приплыть сюда заранее, зная, в каком месте назначена охота. Наверняка, он хочет напасть тайно, как он делал это всегда, поэтому мне нужно отойти подальше, вглубь этой трясины, и выследить его. Я отбежал от охотников уже на приличное расстояние, и теперь следовало потихоньку возвращаться.
Тело звенело, как натянутая тетива, ноги не чувствовали усталости. Я весь был глазами и ушами, впитывая все, что происходило вокруг. Большой питон проплыл мимо меня, прячась от шума, произведенного людьми. Целый выводок уток, тоже убегая от людей, шел прямо мне в руки. Я подумал, что это неплохая охотничья тактика: забежать вперед и ловить дичь, убегающую от людей. Надо будет ею воспользоваться когда-нибудь, если мне удастся выжить сегодня.
Тут я увидел Нуна, вынимающего из силков водоплавающего зверька с красивой шерсткой. Справа что-то вдалеке слегка метнулось. И я скорее сначала почувствовал, а потом уже увидел охотника, в котором угадал Лысого. Я постарался скрыться от него. Но когда вновь задумал последить за его передвижениями, то не смог найти на прежнем месте.
Затаиться! Прислушаться! Тихий плеск — и я вижу, как он отправляет в меня копье. Я отклонился, копье упало в воду. Скрываться больше не имеет смысла. Я отбежал на более открытое место, здесь вода была глубока, но я уже проходил тут и запомнил небольшую возвышенность немного справа. Лысый скинул коротенькую накидку, которая скрывала его плечи и лысую голову, бросился за мною, доставая охотничью стрелу.
Здорово! Теперь только не промахнуться! Я прыгнул на возвышенность и оказался много выше его. Отклониться от стрелы было нетрудно. И тут я выхватил веревку, метнул в него широкой петлей как раз в тот момент, когда он вновь зарядил свой лук. Он сделал это довольно быстро, и если бы я бежал от него, то этой стрелы мне было бы не избежать. Но я стоял, а веревка уже накрыла его петлей, и я с силой рванул ее на себя.
Лысый сделал неловкое движение и упал в воду. Я затягивал петлю что было сил. Я не видел его в воде, но знал: инстинктивно спасая себя, он должен обеими руками держать петлю, иначе она его задушит. Он был под водой уже очень долго, видимо, в надежде, что я расслаблюсь и отпущу натяжение. Это становилось опасным для одного из нас. Продолжая крепко удерживать веревку, я стал кричать, призывая Нуна, но он меня не слышал, видимо, отошел слишком далеко.
Охота продолжалась. Всюду слышались крики людей, плеск попавшихся в силки животных и птиц. В шуме и гаме ничего нельзя было разобрать. Приближаться к Лысому было опасно, мне не выдержать с ним прямой схватки. Что делать?
Справа из воды выступал ствол могучей ивы. Я решил воспользоваться им, чтобы закрепить скользящую веревку. Обмотав дерево, я стал потихоньку подтягивать веревку на себя. Ему должно не хватить воздуха! Мой расчет оказался верным: через некоторое время Лысый вынырнул из воды. Ртом он пытался хватать воздух, руками держал веревку, обвившую его за шею, он не мог ее отпустить, так как натяжение было слишком велико. Ему ничего не оставалось делать, как покорно идти вслед за ее движением, иначе она бы задушила его.
Получилось весьма удачно. Теперь моей задачей было привязать его к дереву. Не теряя силы натяжения, я быстро оббежал своего врага по открытому месту и теперь был готов в тот же миг, как он приблизится к дереву, прихватить его веревкой посреди туловища. Он тоже стремился достичь дерева, надеясь, что рядом с опорой ему будет легче ослабить натяжение веревки и выхватить нож.
Я видел нож у него за поясом и видел его налитое кровью звериное лицо, сильная шея напряглась, жилы были натянуты, сосуды вздулись, сопротивляясь веревке, но она была слишком тонка и прочна. Выхватить нож и обрезать веревку не сложно, но, убрав хоть одну руку, Лысый позволит петле затянуться сильнее.
Еще немного усилий, и он уперся ногами и локтями в ствол дерева, руками продолжая удерживать душившую петлю. Я мгновенно закрутил свое орудие вокруг дерева, примотав тело Лысого раз пять, по пути забрав у него нож.
Мой враг стоял по колено в воде, привязанный к дереву так, что даже не мог пошевелить руками. Я проверил натяжение веревки вокруг шеи, убедился: оно не смертельно. Отдышался. Огляделся. Теперь свидетели мне не нужны.
— Привет! – сказал я ему, едва сдерживая радость удачи, булькающую в моем горле. Он молчал, тупо смотрел на меня, его лицо исказила гримаса злобы, рот был открыт, зубы сцеплены, по губам, как у бешеной собаки, текла пена. Зрелище было впечатляющим! – Давай поговорим, приятель! Пока я тебя не придушил совсем.

…

Жрец Нохоптах.

… Душа совершенна, это так, но она не умеет проявлять свое совершенство в земном Мире! Она не знает его законов! Совершенство здесь, на Земле, следует выстроить заново, в соответствии с земными законами.
— Неужели эти законы так сложно понять?
— Ум способен понять их легко, но этого мало. Душа помнит законы небесные и не желает мириться с земными, ведь они несут порой противоположный смысл. Например, по небесному закону важно отдавать энергию, ничего не прося взамен. А по земному – нельзя растрачивать силы попусту, иначе можешь погибнуть. Душе важно получить опыт! Это трудно. Сначала нужно забыть небесное и постичь земное. И только затем вспомнить снова небесное и понять, как можно соединить эти противоположности в гармоничное единство. Душа завершает замысел Бога, потому что соединяет в себе Небо и Землю!
Как ты учишься писать? Когда ты смотришь, как пишет грамотный писец, тебе кажется, что в этом нет ничего сложного: макнуть палочку в краску, начертить линию, иероглиф, уложить на папирусе мысль. Все понятно! Но когда ты сам начинаешь впервые делать это, сколько ты совершаешь ошибок! Вот так и душа, постигающая земной мир.
Я вздохнул. Жрец помолчал.
— Сколько прошло времени, пока я был в Пирамиде?
— Ты не помнишь, как это произошло?
— Моя память сохранила лишь обрывки разговора с Вами, а затем уже только то, что я пережил там.
— Уже наступил сезон суши, Илилой, — осторожно сказал мой Учитель, внимательно заглядывая мне в глаза своими голубыми искорками.
— Вот как! – изумился я. — Мне казалось, прошло не более пяти дней.
— Но ты обращаешься ко мне, как к Учителю…
Я не знал, что ответить ему. Действительно, нельзя к старшему жрецу обращаться, как к Учителю, если он не взял тебя в ученики. Если он – мой Учитель, значит…
— Постараемся вместе восстановить этот кусочек твоей потерянной памяти, возможно, он связан с некоторыми важными способностями.
— Да, — засмеялся я, — возможно, он связан еще и со способностью к умыванию: сегодня утром я никак не мог понять, что мне сделать с водой, чтобы умыться, и все пытался выпить воду, чтобы потом прыснуть ее изнутри на свою кожу.
— Это не смешно, Или, — сказал он, — нам придется проверить все, что ты знаешь. Как сегодня тебе удалось умыться?
— Я увидел, как это делает другой жрец.
— Это хорошо. Я расскажу тебе то, что предшествовало твоему путешествию. Коротко. А ты старайся вспомнить детали.
В тот вечер, когда мы с тобою встретились, ты остался в Храме, потому что настаивал на опыте погружения в Большой Пирамиде. Я не мог, да и не хотел отказывать тебе. И со следующего дня мы приступили к тренировкам, поскольку погружение в Пирамиде – опыт не из легких.
Он остановился, ожидая моих дополнений. Но мне нечего было сказать ему.
— Мы занимались остаток одной луны и всю следующую, — продолжил он, и глаза мои округлились от удивления: как я мог забыть такое важное учение!?
— Что же мы делали, жрец Нохоптах?
— Мы медитировали в Пирамиде, постигая ее устройство.
— Ее устройство, — задумался я. — Мне помнится «лестница в Небо»…
— Замечательно! – он подпрыгнул от радости. — Все, что было выше ритуальной камеры, давалось тебе легко. А вот подземная камера была  испытанием нам обоим. Ты ее помнишь?
— Плохо. Помню что-то холодное и жуткое.
— Это твои страхи!
— Я и не думал, что я такой трусишка!
— Страхи есть у всех, дорогой мой мальчик, — как-то грустно промолвил он. — Душа старается ускользать от них и прятаться: с ними так неприятно встречаться! Но Пирамида безжалостно достает их из тебя, и ты смотришь им в лицо!
— У меня много страхов?
— Видимо, да.
— Чего же я боюсь?
— Ты должен понять это сам.
— Я ничего не помню, — сказал я упавшим голосом.
— В подземной камере мы были с тобою первый раз совсем недолго, но с тобою стали происходить ужасные вещи, ты походил на сумасшедшего. Я быстро вывел тебя оттуда, но пока мы поднимались наверх, состояние твое не менялось. Только спустя некоторое время, уже здесь, в моем дворике, ты очнулся. Не помнишь этого?
— Нет.
— Ты и тогда не помнил, твой ум вытесняет это как невозможное, — задумчиво промолвил он.
— Я помню, как я сказал себе: «Нет, больше я туда не пойду», — вдруг вспомнил я.
— Да-да, это было на третий раз, после двух первых сумасшествий. Это не так уж плохо, Или: ты узнал, куда тебе нельзя ходить, и замуровал эту дверь в своей голове. И Пирамида позволила тебе это сделать, а может быть, помогла…, — он размышлял. — Пирамида холодна и разумна, и она уважает волевые решения.
— Я победил страхи?
— Нет, мой мальчик, ты запечатал их. Признаюсь тебе, что я сделал однажды то же самое. И теперь обречен на длительное путешествие в этом Мире.  Когда и как я сумею открыть свой страх, никто не знает, даже Боги.
Мы помолчали, размышляя каждый о своем.
— Волевые люди часто делают так, как сделали мы с тобою. Они уходят от страхов с помощью своей силы, и целая сфера жизни остается непознанной… Твой друг Тефос не менее волевой, чем ты. Однако ему удалось войти в свой страх. И хотя это было весьма не просто, он познал его. У него тоже долгий путь на Земле, но он не будет бояться открывать для себя непонятные сферы жизни. Может быть, только люди излишне чувствительные делают, как мы? – это был вопрос не ко мне, и я молчал.
— Или, расскажи теперь все подробно о своем путешествии.
Я рассказал, настолько подробно, насколько помнил, он задавал мне уточняющие вопросы. Мы оба очень утомились. Как будто нам пришлось пройти пешком сквозь все мои жизни и страдания.
— Я думаю, — сказал он, — что сфера твоего страха – любовь. Возможно, это очень неточное направление. Видимо, какое-то особенное чувство в любви. Возможно, это страх быть отвергнутым. Нелюбовь.
Я задумался, душевная усталость не позволяла мыслить отчетливо и ясно. Вдруг неожиданная мысль пришла мне в голову, я даже не знал, откуда она взялась у меня:
— Учитель, — сказал я робко, — а Ваш страх связан с тем, что Вы боитесь простой интуитивной жизни, жизни вне Великого Знания…
— Ты очень чуткий мальчик. Видимо, это правда. Я не доверяю интуитивному знанию сердца. Я верю лишь ясному Уму и точным Знаниям.
— Вы хотите контролировать все, что происходит с Вами.
— Но это невозможно…
Мы снова помолчали.
— Отдыхай, на сегодня достаточно. У нас много времени впереди. Ты оставлен в Храме на год, Прекрасная Хелис знает об этом, — он улыбнулся, ему явно было приятно произнести имя Верховной жрицы Исиды.
— Спасибо, Учитель, — я поклонился смиренно, хотя в душе очень был удивлен такому развороту событий. Меня продолжало удивлять и то, насколько Высшие жрецы всех Храмов хорошо знают друг друга.